Дело о похищенных младенцах - Страница 23

Сегодня звонить ребятам уже поздно.

А завтра маньяка можно брать тепленьким, прямо из кроватки. Господи, да он самый настоящий извращенец — зачем ему столько женских трусов? Я похолодела, представив судьбы их бывших владелиц. Больной, просто больной! И почему мне так везет на извращенцев в последнее время? Извращенцев и педиков.

Такого контингента вокруг меня уже столько, что я и себя начинаю чувствовать нетрадиционной. Может, любить товарищей по полу и сдирать трусы с беременных — это уже норма? Скорее домой, домой, там Модестов…

Да— а, Модестов… При таком раскладе я уже готова поверить всему… «Мой малыш»… По пути я решила заехать к Юльке -пожаловаться на высокую концентрацию извращенцев.

Юльки дома не оказалось. Опять, наверное, засела в каком-нибудь баре за кружкой пива и с парочкой новоявленных собутыльников. Ну и ладно, я даже рада, что сделала такой крюк — по дороге мне удалось немного успокоиться от пережитых волнений. Поскорей бы уж закончился этот день, думала я, заходя в собственный привычно темный подъезд. Кстати, насчет подъезда — хотя я всегда успокаиваю себя тем, что он настолько темен, что даже грабитель испугается в него войти, каждый раз стараюсь заскочить в залитый светом проем лифта как можно быстрее. А когда я чувствую, что в подъездной тьме сопит кто-то живой, поднимаю руку с мерцающим окурком высоко над головой — пусть сопливый грабитель думает, что я здоровенный верзила ростом под два метра.

Поднявшись на свой этаж, я уже успела достать ключ, как услышала — нет, скорее почувствовала — чье-то движение сзади. Быстрая тень метнулась ко мне, и руки обладателя этой тени попытались зажать мне рот. И тут материнский инстинкт, в отсутствии которого меня так часто упрекали Агеева и Соболина, затмил мое сознание. Я совсем перестала соображать и даже не пыталась закричать, чтобы сидящий дома Модестов смог прийти мне не помощь. Меня переполняла ненависть к тому, кто посмел покуситься на жизнь моего ребенка. Я сильно двинула локтем назад и, кажется, попала в нападавшего, поскольку в ответ раздалось удивленное: «Ух!»

Освободившейся рукой я выхватила из авоськи гаечный ключ и отправила за спину удар — куда-то в очередную часть тела противника. По звуку это оказалась голова. Я в ярости повернулась, чтоб добить врага, и увидела знакомые патлатые космы и ошарашенные глаза тощего маньяка. Он медленно пятился от занесенного над ним разводного ключа. Какой мерзавец этот маньяк, не мог подождать до утра!

Новый удар, который должен был сразить врага наповал, опустился уже было на его голову, но маньяк отскочил. Он засуетился, поняв, что перевес сил не на его стороне, и кинулся вниз по лестнице. Вслед за ним, размахивая оружием и перескакивая через три ступеньки, неслась и я.

В районе второго этажа я услышала, как хлопнула входная дверь, — маньяк оказался проворнее. Когда я выскочила на улицу, тощий парень уже несся со всех ног по садику. И тут произошла совершенно удивительная вещь — из придорожных кустов вынырнул какой-то парень и бросился вдогонку за моим маньяком. Когда я добежала до них, поверженный маньяк лежал на мокром тротуаре, а над ним, довольный, стоял Родион Каширин.

***

— Иду я к Модестову — с утра с ним договорился встретиться — и уже почти подошел к подъезду, как навстречу вылетает какой-то парень и убегает прочь. Я сразу подумал, что он натворил чего… Секунд через десять из подъезда выбегает Нонна с гаечным ключом и несется за ним. А парень как раз со мной поравнялся… Ну, я за ним. Задержать его не составило труда — видите, какой он хлипкий. — Довольный Каширин делился впечатлениями вечера перед Скрипкой, Зурабом Гвичия и Витей Шаховским, которые собрались несколько часов спустя в Агентстве, чтоб решить вопрос, что делать с пойманным. Я и маньяк служили вещдоками доблести Каширина.

— Нонна, и зачем ты за ним все-таки гналась? — наконец поинтересовался герой вечера.

Я, приняв вид невинной жертвы, рассказала историю про то, как в разных частях города были совершены нападения на женщин, а я их захотела спасти, но в конце концов напали на меня.

— Ты уверена, что это тот самой маньяк? — усомнился Зураб.

— Уверена. Можете проверить — у него на причинном месте должно быть родимое пятно.

— Проверить? Нет, спасибо. — Гвичия поверил мне на слово.

— Да… Может, проверим у него документы? — предложил Шаховский.

— Ты думаешь, маньяки носят с собой документы? — усмехнулся Скрипка.

Наш маньяк носил с собой документы: нетипичный оказался. Звали его Павел Иванович Подземельный, 19 лет, проживает на проспекте Королева. Зачем же он переехал в сортир в парке у Озерков?

Только тут меня осенило. Я как можно более безразличным голосом попросила проверить по компьютеру других жильцов квартиры маньяка. Не в сортире, а на проспекте Королева. Шаховский проверил: так и есть — папой нашему маньяку приходится достопочтенный Иван Викторович Подземельный, могучий заместитель губернатора, тот самый, который так живо интересовался делом Дятлова.

— Ну, и что теперь с ним делать? — спросил наконец Скрипка.

— Ребята! В общем, так. Свяжите его покрепче и отдайте мне, — решительно сказала я.

— Зачем тебе маньяк? Тем более связанный?

— Надо. Он по праву принадлежит мне — я должна была его поймать, если бы не вмешался Каширин.

Каширин оскорбился:

— Ах, я тебе еще и помешал? И куда ты его денешь?

— Не важно. Мой маньяк — что хочу, то и делаю. Я жизнью рисковала, чтоб его добыть.

Но никто не согласился признавать мои права на маньяка, пока я не расскажу, что собираюсь с ним делать. Мне пришлось им рассказать. Все. Но при условии, что Модестов и Агеева ни слова из моего рассказа не услышат.